Вожделение

27.01.2012 в 19:25

Глава первая
читать
Всё началось с обычной слежки. Он представлял угрозу для меня, для моей команды, и поэтому я назначил Вундеркинда следить за ним, записывать каждое его движение. Каждый раз, когда он проходил мимо камеры наблюдения, я знал об этом. Покупал ли он что-то не за наличные, я знал об этом. Первоначально Вундеркинд должен был подготавливать для меня ежемесячные отчёты о том, что он делал и с кем встречался. Потом отчёты стали еженедельными. С моей точки зрения все его покупки были бесполезными. Он купил CD какого-то исполнителя. Он покупал какие-то книги и со стаканчиком чёрного кофе читал их в парке. Становилось очевидным, что всё важное он покупает за наличные.
Он не был врагом, он был помехой. Но в будущем он мог стать врагом. Я уже многое видел, напрямую касающееся этого человека. Остальные были просто детьми, не стоящими того, чтобы беспокоиться или волноваться из-за них. А вот он был проблемой. Он был хладнокровным, целеустремлённым и упорным. Он получал то, что хотел, точно так же, как и я. Вот поэтому я и начал слежку. Благодаря Эсцет у нас было много преимуществ, и современные средства слежения были одними из них.
Он редко выходил, делал мало покупок, а когда всё-таки покупал, то это были какие-то пустяки. В шесть утра на своей машине он покидал магазин и уезжал на восток, где уходил от слежки по крайней мере на час, но чаще всего на два-четыре часа. Потом он возвращался, как будто ничего особенного не произошло, хотя в его случае это было не так. Затем работал по четыре-восемь часов в магазине. Вундеркинд заполучил копию графика их смен, в соответствии с этим графиком было очень легко предсказать его отсутствие. Он всегда уходил в шесть и возвращался за добрых полчаса до начала своей смены. После смены он совершал прогулку, которая иногда заканчивалась в магазине, обычно такое совпадало с наступлением его выходных. Шопингом он занимался так же тщательно, как и всем остальным. Однажды он купил свитер. Дважды в неделю он ходил на почту, чтобы что-нибудь отправить за границу. Он беспокоил меня не настолько, чтобы перехватывать письма или переводы, и так было понятно, куда они уходят.
В те дни, когда он отправлял письма, он всегда по пути домой делал остановку в супермаркете, где никогда не тратил больше четырёх тысяч иен. Вундеркиндовский Intel пришёл к выводу, что приходила его очередь готовить на всех. Он даже брал копии чеков, и, судя по набору ингредиентов, было ясно, что он умеет готовить, и готовит хорошо. Всем этим он занимался до часу дня. Затем, в зависимости от числа, он или оставался в своей комнате, где не было никаких признаков телевидения, и читал или слушал музыку, или, раз в месяц, шёл выпить с другом. Я даже завёл базу данных на его друга. За всё платил его друг. Домой он уходил один, и никогда не спал больше шести часов.
Я терпеть не мог пробелы в информации, они делали её бесполезной. Я презирал всё бесполезное, поэтому взялся за слежку лично. Токио был покрыт камерами наблюдения, как кошка блохами, но, как и у кошки, у них были слепые пятна. И если он делал что-то, то делал это в зоне слепых пятен. Я поменял углы обзора, я взломал мэйнфреймы, я поменял коды, но всё равно не мог понять, что он делал. Он за это не платил, а если и платил, то наличными, причём денег, чтобы это сделать, не снимал. Всё происходило в районе, где было полно частных домов, но какой бы путь он ни выбрал, он избегал камер до тех пор, пока снова не появлялся в том же самом месте, откуда исчез.
Я начинил его машину жучками. Это оказалось таким же плодотворным, как управление приливом. Он парковался не менее чем за пятнадцать футов вне радиуса действия последней камеры. Куда бы он ни направлялся, он уходил туда именно из слепой зоны, но судя по его ночным прогулкам, это было не близко. Предположительно, одной из причин его ухода от слежки могло быть то, что он шёл пешком и искал какую-то машину.
Я снова и снова проматывал записи, но ничего не находил. Он полностью исчезал, а затем появлялся вновь. Я отправился в этот район и обследовал его – ничего. Я проверил чертежи и карты, и снова ничего. Я передвинул камеру таким образом, чтобы она смотрела туда, где он парковал свою машину, убедившись, что в это время его автомобиль был как раз там. Затем я ушёл, чтобы посмотреть какое направление он выберет завтра.
В ту ночь у Вайсс была миссия. Я упустил возможность прикрепить на него жучок, когда он за секунду выскочил из моей зоны досягаемости. Я чуть было не спросил его: куда он ходит и как туда попадает? Я даже не понимал, насколько сильно он раздражал меня до тех пор, пока не увидел его, выскакивающего из зоны досягаемости с мечом в сая [1]. Он больше не носил свой плащ и выглядел высоким и стройным. Весь в чёрном, кроме волос. Он казался очень молодым и очень опасным. Он зарычал на меня, и я не мог удержаться от мысли, что он похож на возомнившего о себе домашнего любимца, который рычит и щерится, но никогда не укусит по-настоящему. Моя слежка за ним была настолько информативна, что я мог бы схватить его где угодно после полудня или перехватить его машину на пути к слепой зоне. Он скомандовал тактическое отступление, так же как и я. Мы не считали Вайсс угрозой для себя. Они были удачливы и упорны, но настоящей опасности не представляли.
Хотя из-за затянувшейся миссии мы вернулись только после трёх, а они возились там ещё дольше, я не пошёл спать, а направился к последней камере, которая фиксировала его жизнь с 6.10 утра, и стал наблюдать за ним. Он держался подальше от камер не преднамеренно. Просто тот путь, который он выбрал, был самым простым и быстрым. Он направлялся к дому в традиционном стиле, дверь которого открылась перед ним. Он вошёл, сопровождаемый матроной среднего возраста, а примерно два часа спустя его вывел наружу старик. Не было ни единого намёка на то, что происходило внутри. Табличка на доме гласила «Тамакурай», это ничего не объясняло, как не объясняли ничего чертежи и карты. Я не ожидал, что это будет меня так раздражать.
Я взял дом под наблюдение, для чего снял комнату в доме напротив, и отмечал всех, кто приходил и уходил. Я останавливался там два раза в день, чтобы поменять и забрать кассеты. Он каждый день бывал в этом доме, и всегда его встречала в дверях женщина средних лет, а провожал старик. Кроме него, эта женщина сопровождала детей и юношей, входящих и выходящих из дома. Она была кем-то вроде прислуги, и слежка за ней не дала ничего. Старик же никогда не покидал дома. Расследование показало, что это была своего рода частная школа, хотя чему там учили, я мог только гадать. Вход туда был строго по приглашению. Однако скрытые камеры были не единственным способом вывести Абиссинца на чистую воду.
Около пяти утра я пробрался в сад, плетясь как старый ленивый домашний пёс, и стал ждать. Разгадка оказалась такой очевидной, что я чуть не застонал, но это бы предупредило о моём присутствии не только Абиссинца, но и его сэнсэя. Это было додзё. Он приходил сюда, чтобы ежедневно упражняться в искусстве владения мечом. Это дало ответ на очень многие вопросы, и я почувствовал себя идиотом раз не догадался об этом раньше. Я следил за ним уже семь месяцев, но впервые наблюдал за ним собственными глазами. Он был грациозен, как его кошачий тёзка. Длинные, чётко очерченные руки и ноги двигались словно вода, выполняя первый тай-чи, чтобы разогреть мышцы. Затем начался длинный и трудный бой на мечах с маленьким стариком, который, казалось, был сделан из чего-то упругого. Абиссинец был одет в светло-серую национальную одежду, его ноги были босы. За всю свою жизнь я не видел ничего столь прекрасного. Единственными незапланированными его движениями были колебания красных волос. Я получил ответ на один вопрос, и, сделав это, столкнулся с тысячью новых.
Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы отвести взгляд от его белых предплечий, когда задрались рукава рубашки. Много раз я видел его с мечом, но впервые я не был его противником. Я бы стал им, если бы он увидел меня, но только если бы увидел. То, как он сгибал ногу, когда делал выпад и парировал, нападал и уклонялся, опьяняло. Развевающиеся красные волосы на общем бледном фоне. Это выражение решимости на лице. Я должен был оставаться совершенно неподвижным, иначе он бы меня услышал. Я был вооружён, он тоже, но это было не одно и то же.
Старик крепко стоял на ногах. Он не поддавался и не давал слабину. Он был как резиновый, словно каучуковая смола, и хотя был маленьким и морщинистым, из него получился более чем достойный противник Абиссинцу. Он заставлял его попотеть, вынуждая отступать снова и снова. Абиссинец хмурился, затем поднял руку, положил деревянный меч и повёл плечами, глядя почти точно на меня. Я клянусь, он практически смотрел мне прямо в глаза, хотя, совершенно очевидно, не видел меня, иначе бы отреагировал. Наконец он вновь поднял меч и заново начал схватку. Каждый его шаг отличался почти идеальной хореографией, у сэнсэя не было нужды в словах. Единственное преимущество наставника состояло в многолетнем опыте. У Абиссинца были молодость, энергия, сила и красота. На этой мысли я и поймал себя. Он раздражал, как назойливая жужжащая муха, но жужжащие мухи не были красивы, их следовало прихлопнуть. Его волосы падали на лицо, рот приоткрылся, глаза сузились как щёлки. Я был достаточно близко и мог слышать его тяжёлое дыхание.

URL

27.01.2012 в 19:26


Запомнить

Totentanz