[BredoRan]

Название: Верность.
Пейринг: Брэдоран, Ран/Шульдих
Рейтинг: R, наверно...
Предупреждение: Написано по заявке на Постель 26-1: Кроуфорд/Ран. Кроуфорд - владелец заводов, газет, пароходов, выигрывает у своего конкурента (Шульдих) Очень большую сумму денег(возможны другие варианты). Карточный долг - это святое, но и отдавать не хочется. Шульдих предлагает в обмен на его погашение своего любовника. Для последнего становится полной неожиданностью, когда какие-то люди хватают его, тащат куда-то и швыряют под ноги американцу. ХЭ для Брэда и Рана, но без розового сиропа. Ран - НЕ наивный мальчик. Кроуфорд - в постели, как и в бизнесе, властный, требовательный, жёсткий. В остальных ролях Вайсы и Шварцы. Другие пары могут присутствовать, но главные Брэд/Ран.


Секс с мужчинами никогда особенно не волновал Кроуфорда, но на этот раз отказаться и безразлично пройти мимо оказалось неожиданно сложно. Любовник партнера - экзотически красивый японец, яркий, дерзкий, воплощение извечной восточной загадки, будил не лучшие чувства.
Например, жгучую ревность и желание обладать, подчинить, присвоить. Будь он женщиной, Брэд бы сто раз подумал. Азиатки, еще со времен незабвенной Сильвии Лин вызывали у него внутреннюю дрожь и вполне закономерные опасения за целостность своего рассудка и состояние кошелька. Но Ран Фуджимия был мужчиной. Это незначительное обстоятельство решило его судьбу.
Втянуть азартного Шульдиха в игру по крупному оказалось не так уж сложно. Заставить его предложить вместо солидного проигрыша своего любовника - тоже. В конце концов, к партнерам по постели немец относился не в пример более прохладно, чем к партнерам по бизнесу, вполне справедливо считая первых всего лишь расходным материалом. Сегодня - один, завтра - другой. Он не сумел оценить попавшее к нему в руки сокровище.
Зато это замечательно получилось у Кроуфорда, когда он с легчайшим недоумением рассматривал своего нового любовника. Наложника.
Если верить отчету охраны, тот отчаянно пытался отбиваться, используя в качестве оружия зонтик-трость, со всем пылом и сноровкой опытного фехтовальщика. А его противники были связаны по рукам и ногам категорическим приказом не портить шкурку. Но, вкратце выяснив, в чем дело, сопротивление прекратил, торжественно сдав зонт.
Как мог бы отдать шпагу взятый в плен король.
Американец не ожидал от своих подчиненных таких цветистых сравнений, но к сведению все же принял.
Раздевался мужчина точно так же - с царственным, непоколебимым достоинством, ничуть, казалось, не смущенный насмешливо-похотливым взглядом Кроуфорда.
Сухощавый, почти до худобы, плоский живот с рельефным прессом, выступающая арка ребер.
Переступил соскользнувшие по стройным ногам брюки, выпрямился и застыл статуей из драгоценной, чуть пожелтевшей от времени слоновой кости.
На бедре наливался темным синяк. Ударили? Упал?
Определенно, за обладание таким сокровищем не стыдно было пожертвовать возможностью додавить-таки надоедливого конкурента. Брэд поднялся и сам. На то, чтобы раздеться, ему понадобилось всего несколько минут. И еще пару мгновений - чтобы увлечь азиата на постель.
Японец был демонстративно покорен. Не отворачивался от поцелуев, без единого слова развел ноги, позволяя взять себя. После - устало закрыл глаза и откатился в сторону, разрушая блаженную посторгазменную истому.
Кроуфорд чувствовал себя почти насильником. И обманутым.
В том, ради которого он затевал всю эту аферу, был огонь, способный взметнуться безудержным пожаром от малейшего дуновения ветра - полувзгляда, полунамека.
Сейчас с ним в постели лежала красивая, но совершенно пустая кукла. Тело, ради которого, пожалуй, можно было и не напрягаться.
Американец провел ладонью по спине отвернувшегося мужчины, чуть царапая кожу кончиками ногтей, задержал руку, ненавязчиво лаская упругую ягодицу. Игра еще не кончена. Он никогда не останавливался на полпути только из-за того, что цель оказалась чуть дальше, чем казалось на первый взгляд.

Ран добрался до дому только к полудню, поцеловал в нос готовившую обед Айю, солгал ей что-то абстрактно успокаивающее, добрался до своей комнаты и обессилено рухнул на постель. Свернулся в клубок, обнимая подушку. Гордость, не позволявшая опустить голову в присутствии нового любовника, потихоньку истаивала, оставляя после себя отчаяние и брезгливость.
Его передали из рук в руки, им воспользовались… даже не как дешевой шлюхой… у тех есть хоть какой-то шанс оттолкнуть неугодного клиента. Как игрушкой. Резиновой куклой для снятия напряжения.
По спине протянуло сквозняком от открытой двери, скрипнула половица.
- Айя, у меня голова болит, дай поспать… - парень мгновенно напрягся, сестре ни к чему было видеть его отчаяние.
- Прости меня, пожалуйста, прости… - Не Айя. Знакомый, такой родной, чуть гнусавый голос. На плечи легли тяжелые, мужские ладони. – По-другому не получалось…
Тело откликнулось на привычные прикосновения. Ран нырнул в чужое тепло, как в омут, отчаянно надеясь хоть так смыть с тела воспоминания о липкой похоти во взгляде и жестких, требовательных руках. Шульдих был нежен.
Шульдих любит его. Любит. Любит…
Слова, которые хотелось кричать, выходили из гортани только влажными, невнятными всхлипами.
- Я люблю тебя, мой хороший.
Где-то в самой глубине медленно выстывала ледяная корка, обволакивая сердце стылым холодом. Кроуфорд хотя бы был честен, воспользовавшись телом и не посягая на большее.
- Ран, Ран, солнце мое, ну что уже случилось? – горячие ладони ненавязчиво скользили по груди, чуть щекоча живот, лаская уже напрягшиеся соски. – Он был груб?
- Нет. – Парень закусил губу, давя стон. – Все… все хорошо, Шу.
Ответом был глуховатый смешок, когда немец перевернул его на спину и принялся расстегивать рубашку. В чуть прищуренном взгляде синих глаз была ревность.
- Мне надо уничтожить его корпорацию, Ран.
Сухие губы скользнули по тонкой ключице, вниз. Тело мало-помалу расслаблялось под знакомыми прикосновениями, наполняясь тягучим жаром возбуждения.
- Пожалуйста, помоги мне, Ран.
Сложно думать, когда требовательные губы ласкают сосок, а руки мягко, но так настойчиво скользят вниз, разминая мышцы, прогоняя последнее напряжение.
- Он запал на тебя, Ран.
Есть ли смысл в словах, когда отогревшееся в чужом тепле тело поет и требует большего?
- Помоги мне, Ран. Подыграй ему.
Дыхание почти обжигает нежную кожу.
- Помоги мне, Ран. Помоги, одному мне не справится…
Ладонь скользит по животу все ниже и ниже, выписывая затейливый иероглифы, среди которых, кажется, можно опознать «люблю» и «красивый». И ощущение наполненности кажется таким правильным, естественным и желанным.
- Ты поможешь мне, Ран?
Воздуха не хватает, и в груди теснится липкий комок.
- Да… Да… - почти жалобно, невнятным мяуканьем. - Шу?
- Все хорошо, хорошо… Я люблю тебя, Ран…

Кроуфорд и сам не ощущал, насколько тяжелым и голодным становится его взгляд, стоит ему только повернуться в сторону своего наложника. В нем слишком явственно, слишком вызывающе проглядывала чертова азиатская змеиная натура. Стоило только подойти на шаг ближе к ничем, кроме дурного воображения, не обозначенной черте, он мгновенно ускользал, уходил в себя – каким-то невозможно слитным, незаметным движением, оставляя только покорную, готовую ко всему куклу.
Брэду не нужна была игрушка, даже столь совершенная. Он как-то привык брать от партнера то, что хотелось ему самому, а не только то, что готовы отдать.
Женщину можно было бы очаровать – богатством, обходительностью, щедростью, призраком красивой жизни. В эту ловушку рано или поздно попадались даже самые искушенные и рассудительные. Схема работала и с парнями, но что-то подсказывало, что с японцем уловка не пройдет. Тем более что дарить ему цветы было глупо, драгоценности, учитывая обстоятельства их встречи, почти унизительно, а к дорогим ресторанам и театру интереса тот не проявлял.
Единственное, что вызвало хоть какой-то отклик – коллекция антикварного оружия. Парень застыл, восхищенно рассматривая одну из катан, жемчужину всего собрания. Кроуфорд с удивлением поймал себя на мысли о том, что, учитывая упущенные возможности, наложник обошелся ему не намного дешевле меча, объявленного одним из достояний нации. Непозволительно дорого для человека.
Сумел же Шульдих его чем-то приманить. А немец никогда не был особенно щедр к своим любовникам. На что мог повестись мальчишка из загибающегося цветочного магазинчика?
Гадать самостоятельно оказалось слишком сложно и безрезультатно.
В итоге, в один из дней, рассматривая спину задремавшего после бурной ночи наложника, Брэд сдался и отправил короткое сообщение старому знакомому.

Кудо Йоджи, весьма известный в определенных кругах хозяин детективного агентства, пригубил дорогой коньяк и пристально посмотрел на заказчика. С Кроуфордом он работал уже не в первый раз, но вот за любовниками американца следить ему раньше не приходилось.
- Внушает уважение. – Мужчина взглядом указал на чек, лежащий на журнальном столике. – Чего ты хочешь?
За такие деньги потребовать можно было многое. Хотя за откровенно дурно пахнущие дела, вроде шантажа, Кудо обычно не брался. Не его профиль.
Американец, насколько Йоджи успел заметить, ценил не столько вещи, сколько усилия, затраченные на их получение. Судя по указанной сумме, новый любовник уверенно двигался в топ списка, подвигая вниз кое-что из антикварных гравюр, но все еще не дотягивая до гербового кимоно.
И, пожалуй, это было опасно близко к Наги, которого Кудо мысленно обозначил как человека номер один в окружении дельца. По официальной информации – троюродный племянник со стороны двоюродной сводной сестры, седьмая вода на киселе. По неофициальной – подобранный на улице десять лет тому назад беспризорник, усыновленный с неподобающей в таких делах поспешностью. Судя по тому, что деньги на своего воспитанника Кроуфорд тратил охотно, а рассказывать о его успехах мог до бесконечности, мальчик уверенно занял положение любимого сына. И совершенно не собирался его терять, старательно убирая с дорогих любых возможных конкурентов, способных претендовать на внимание приемного отца. Наги оказался на редкость мизантропичен для своего возраста, и болезненно ревнив.
- Я хочу знать о нем все. Что предпочитает на завтрак, на чей плакат дрочит перед сном, под какой половицей хранит сбережения.
По столешнице прошелестела тоненькая папочка, из которой выпало несколько фотографий.
Кудо наклонился, отставляя в сторону почти не тронутый бокал, и перехватил одну из них. С нее улыбался красивый и весьма довольный жизнью парень лет двадцати-двадцати пяти.
- Это то, что собрали на него мои ребята.
- Фотографии, фотографии, фотографии… - Йоджи с профессионально-недовольной ухмылкой перебирал содержимое. – Не густо.
Изначально американец не собирался тратить на очередную игрушку силы и время. Знать бы, из-за чего потом передумал… Парень на фото был, безусловно, симпатичный, но проставленной в чеке суммы точно не стоил. Наверно, было в нем что-то кроме смазливого личика. Может, даже характер. Это становилось интересным.
- Иначе я не обратился бы к тебе.
- Ладно. – Мужчина с демонстративной неторопливостью убрал чек в бумажник, а выпавшие фотографии обратно в папку. – Мне понадобится неделя. В идеале – две.
- Пять дней.
- Кроуфорд, - Кудо ухмыльнулся самодовольно и почти нахально, - Я – лучший в городе, и ты это знаешь. Неделя. Раньше я просто не смогу тебе ничего обещать.
- Неделя. – Американец вздохнул, смиряясь с неизбежным, и залпом допил свой виски.
С приемным сыном клиента Йоджи столкнулся уже на выходе из особняка, и практически сразу же счел это дурным предзнаменованием. Но Наги, гениальный, а от того слегка безумный хакер, был человеком, ссориться с которым хотелось даже меньше, чем с его отцом.
- Добрый день. – Йоджи улыбнулся, не пытаясь, в общем-то, изобразить излишнее дружелюбие. Мальчик был слишком умен, чтобы в него поверить.
- Вы уже слышали о новом любовнике отца? – Наоэ был привычно вежлив.
- Только сегодня узнал.
- Кудо-сан, – Мальчишка стиснул переплетенные пальцы. – Это может показаться смешным, но у меня плохое предчувствие.
Это предчувствие посещало его каждый раз, стоило его отцу завести более-менее серьезный роман. Но почти открытая просьба о помощи – это было что-то новенькое. В конце концов, принцип «услуга за услугу» еще никто не отменял.
- Я не могу ничего обещать, Наги-кун. Но я подумаю, что можно сделать.
Йоджи и самому становилось по-настоящему интересно, во что же на этот раз ухитрился вляпаться американец.

Кен Хидака, личный шофер Кроуфорда, не без любопытства, правда, украдкой, рассматривал нового любовника шефа.
Выпрямившийся на пассажирском сидении парень не был похож на человека, довольного жизнью. Скорее – на героя исторического боевика, юного аристократа, из тех, что ближе к середине фильма убивают себя, не выдержав позора ложных обвинений. И которого потом оплакивают многочисленные друзья и верная невеста.
Вообще, если говорить честно, парень был не очень-то во вкусе начальства. Кен знал, насмотрелся за три года работы.
Женщины Кроуфорда-сана были роскошные, даже на вид тягуче-сладкие, как правило – европейки. Мужчины – самоуверенно-стильные, почти безликие, из тех, с кем не стыдно появиться в свете. Не чета надменному мальчишке в неизменном, потрепанном черном плаще.
И их еще ни разу не приходилось довозить всего лишь до ближайшей станции метро.
Кен, правда, один раз поинтересовался, не проще ли будет довести прямо до дому. Тогда на последнюю электричку они безнадежно опоздали и Фуджимии-сану пришлось бы ночевать на вокзале. Его пассажир даже ответить не соизволил – только посмотрел. Этого Хидаке еще на пару дней хватило, чтобы и мыслей лишних заговорить не возникало.
И когда Кудо-сан вдруг стал задавать вопросы, рассказывать было почти нечего.
Возил. Пассажир молчал. Всегда молчал. Только попросил высаживать на ближайшем вокзале. Ну и высаживал – что уж спорить? Кроуфорд-сама приказал выполнять все пожелания.
Что еще?
Пару раз в том районе мелькала машина Шульдиха-самы, его малышку ни с чем не спутаешь – больно уж цвет вызывающий. Да и водит он… своеобразно. Не спутаешь в общем.

Яд или пистолетный выстрел как способ покончить с собой. Мечта сделать все быстро и безболезненно. Все же у гайджинов никогда не было должного уважения к смерти и настоящего мужества.
Сион, старая, мудрая Сион, повидавшая не одно поколение рода Фуджимия, насмешливо усмехалась с резной подставки.
Чтобы быть самураем достаточно умереть.
Не обязательно достигать цели.
Даже став ронином, самурай обязан заботиться о чести своего господина.
Ран отложил книгу по военной истории в сторону, и устало потер лицо.
В комнате было неожиданно холодно для осени. Или это просто ему так не хватает чужого тепла?
А надо бы привыкать. К чужому молчанию и жадной похоти. Жестким рукам и требовательным поцелуям.
Шульдиху слишком опасно приходить. Не сейчас. Если он хочет получить расположение Кроуфорда, лучше не заставлять его ревновать. И пора бы уже пересилить себя и проявить хоть немного искреннего внимания.
Хорошего настроения не добавлял и украденный на днях бумажник. Который, конечно, нашелся уже через день в одной из окрестных полицейских будок, куда детвора сносит все найденные вещи. Полицейский, возвращавший находку, долго извинялся, явно чувствуя себя почти сообщником неизвестной банды, и смущенно рассказал, что в последнее время подобные проделки стали популярны среди старшеклассников.
Ран только кивал, покорно соглашаясь не подавать заявление. Деньги – смешная сумма, остались на месте, и беспокоиться вроде было не о чем.
Но что-то грызло изнутри, намекая, что это была не простая шутка разошедшейся детворы. И он, в очередной раз перепроверив карточки и визитки, все же переложил фото Шульдиха в стол. На всякий случай. Если в следующий раз потерянный кошелек не вернут.

Коньяк в бокалах был еще дороже, чем в прошлый раз, и Кудо задумчиво прищурился. Это было плохой приметой. Где-то восемь из десяти баллов по шкале тревожности. Брэд ждал результатов. Слишком много беспокойства из-за парня, выигранного в покер.
Американец не был ему другом, но, так уж получилось, вытащил из очень неприятной истории после гибели первой напарницы, когда Йоджи только-только начинал собственное дело. Детектив помнил за собой должок.
- Итак?
За полжизни, проведенных в Японии, Кроуфорд так и не научился подходить к интересующей проблеме исподволь. Впрочем, иногда это здорово экономило время и силы.
- На завтрак он предпочитает суп-мисо. В остальное время ест, что дают. За вечерней дрочкой не замечен. Деньги хранит в верхнем ящике тумбочки. – Кудо широко улыбнулся.
- Еще что-нибудь нашел?
Йоджи аккуратно выложил на стол диск в светло-лиловой пластиковой коробке.
- Фуджимия Ран, старший сын Фуджимии Юкио. Старая, почтенная семья. Собственный бизнес в сфере фармакологии. Год назад окончил с отличием токийский университет. После этого отправился в путешествие по Европе – набраться жизненного опыта. Точно выяснить пока не удалось, но, похоже, в почтенном семействе возник какой-то скандал. И сын предпочел уйти из дома, после чего его отцу оставалось только делать хорошую мину при плохой игре.
- Из-за чего все началось?
- Пока не знаю.
У Кудо, конечно, были и кое-какие наработки, и вполне определенные подозрения. Но вываливать клиенту непроверенную информацию, больше похожую на дешевую сплетню, было бы верхом непрофессионализма. Об этом вполне можно будет поговорить позже – когда у него на руках будут неопровержимые доказательства причастности Шульдиха ко всей этой афере.
- На сбор информации такого плана нужны время и деньги.
Американец молча вытащил чековую книжку.
Такая готовность безропотно платить настораживала, и Йоджи, пожалуй, был почти согласен с Наги. У него тоже было дурное предчувствие. Кроуфорд увлекся любовником гораздо сильнее, чем следовало бы.
Но чек он забрал. Если человеку хочется платить за минутное помешательство такие деньги – его воля. Тем более что, изучая собранные по личному делу материалы, Кудо подумывал, что отчасти понимает своего клиента.
У этого самого Фуджимии был характер.

На этот раз Наги обнаружился в гостиной.
- Мне не нравится то, что происходит, Кудо-сан.
На бледном треугольном личике явственно отражалось волнение.
- Мне тоже. – Йоджи не лукавил. История и вправду выглядела подозрительно. – Но у меня нет ничего, что я мог бы предъявить твоему отцу.
- Так не бывает. – Мальчишка, почувствовавший союзника, нахмурил тонкие брови. – Что-нибудь есть всегда.
Детектив на мгновение замялся.
- Имя Шульдих тебе что-нибудь говорит?
- Только то, что мельком рассказывал отец, – он небрежно пожал плечами. – Неприятный собеседник, ненадежный партнер.
- Предыдущий любовник Фуджимии.
- Отец знает?
- Да. Это его пока что не беспокоит. Но не нравится мне.
- Спасибо, Кудо-сан. – Бледное личико оставалось бесстрастным, но в глазах уже зажглись азартные искорки. – Если я что-то найду, я поделюсь с вами.
- Смотри не спались, умник. – Йоджи вздохнул, но все же набрался смелости и потрепал мальчишку по волосам.
- Не волнуйтесь. – Тонкие губы изогнулись в торжествующей и недоброй улыбке. – Я – лучший.

Брэд чувствовал, что ему что-то недоговаривают.
Но предпочел не давить. Несмотря на все его недостатки, Кудо был профессионалом. Действительно – лучшим в городе. И на сто процентов отрабатывал вложенные в него деньги.
Но Ран его действительно удивил. Хороший мальчик из хорошей семьи. Идеально чистая биография примерного сына, надежды и опоры родителей. Любит классическую поэзию, с восьми лет занимается кендо…
Окажись Фуджимия хастлером со стажем, Кроуфорд бы даже не удивился. Подобрать смазливого оборванца, обучить необходимому минимуму светских манер и таскать с собой на полуофициальные мероприятия – было вполне в стиле Шульдиха. Как и с легкостью отдать такого любовника в счет долга.
Ран – совсем другое дело.
Но теперь многое становилось на свои места. Под маской равнодушия прятался мальчишка, которого предал друг и возлюбленный. Отдал как игрушку в счет собственных долгов. И, лаская широкую спину и узкие, странно напряженные бедра, Кроуфорд впервые действительно пытался быть нежным.

Сион была ревнива.
Ран вздохнул, освобождая разум от воспоминаний о любовнике, и погладил рукоять. Говорили, что давным-давно, в проклятые и безумные годы Сэнгоку, основатель рода собирался в очередное сражение, но его меч, хоть и выкованный известным мастером, еще не пробовал крови. И тогда его жена предложила себя в качестве жертвы, сказав, что вместе с жизнью отдаст мечу душу – чтобы ее любовь вечно хранила ее мужа и его потомков.
Пока что катана признавала его. Ран чувствовал – по тому, как уютно лежала в ладонях обтянутая темным шнуром рукоять, едва заметной плавной покорности при выполнении сложных ката. Значило ли это, что не все еще потеряно?
- Брат?
Приглушенный девичий голос заставил его остановить движение на взмахе, убрать меч в ножны и, не мудрствуя лукаво, усесться на пол.
- Что случилось, Айя?
Сестра, периодически сбегавшая проведать его под предлогом тоски по подруге, обычно старалась не вмешиваться в отношения брата с катаной. Тоже знала – Сион ревнива.
- Это я у тебя должна спросить. Уже месяц как ходишь вялый, под глазами синяки. – Девочка уселась рядом, почти касаясь его коленей. – Домой возвращаешься поздно, мне уже и Сакура жаловалась.
- Кто еще жаловался?
- А разве этого мало?
- Нет. Этого даже много.
- Ран, - она передвинулась так, чтобы видеть лицо брата, - я понимаю, ты поссорился с этим своим гайджином. Так тоже бывает… Ну, ты же сам знаешь, братик…
- Все в порядке, сестренка. Честно.
- Возвращайся домой. Мне плохо без тебя. – Девочка вздохнула. – Родители только делают вид, что все в порядке. Возвращайся.
- Я не могу. Отец никогда не простит.
- Дурак ты. – Айя фыркнула. – Ну, поругается он. Ну, пошумит. Мама заступится. Да и папа уже не сердится на самом деле. Так, разве что для вида…
Наверно, она была права. Но вернуться сейчас с повинной в родительский дом было выше его сил. Там надо будет рассказать все, как есть. И про измену, и про свой позор.
Недопустимо, совершенно недопустимо, чтобы стало известно о том, что с ним обошлись как… с дешевой шлюхой.
И всю жизнь бояться, что эта история может всплыть на поверхность.
Сама мысль о подобном разливалась в груди тревожным холодком, прикосновением кусонгубу к обнаженной коже.
- Я не имею права.
- На ошибку? Слушай, я же все понимаю. Ушла любовь, завяли помидоры. Ран, ну чего ты упираешься? Каждый может ошибиться.
Если бы просто ошибиться…
- Вот ты вернешься, - девочка улыбнулась светло и чуть наивно, - и все будет в порядке. Как раньше.
Мечты, мечты. Как забыть клокочущую в груди бессильную ярость, переливающуюся под чужими, жадными ладонями в холодное, мертвящее безразличие? И ощущение колючей пустоты там, где так недавно смеялась и пела жизнь?
Ему оставалось отчаянье. И гордость, перетекающая в стылую, злую гордыню.
Даже став ронином…
- Ситуация такова, что отцу лучше было бы отречься от меня.
Пощечина была скорее обидной, чем болезненной.
- Идиот. – Айя зло поджала губы и одним движением взвилась на ноги. – Перестань корчить из себя героя легенды. Это уже слишком.
- Поверь мне, так…
- Ран, - она наклонилась, обнимая его лицо маленькими, холодными ладошками, - чтобы ни случилось, мы – семья. Папа может спорить, ругаться и ворчать. Но он любит тебя, Ран. Своим глупым упрямством ты только делаешь ему больно.
Семья.
… заботиться о чести господина.
Делать больно сейчас, чтобы уберечь от боли в будущем.
Его позор. Стоит кому-нибудь узнать – и жадные до сенсаций сплетники втопчут их имя в грязь. Или начнут шантажировать отца.
По его вине под ударом будущее сестры и всей семьи.
Можно ли жить с таким позором?
- Я тоже вас люблю, сестренка. – Он улыбнулся, чуть поворачивая голову, так, чтобы коснуться губами узкой ладошки.
- Ты подумаешь?
- Я подумаю.
Кто натворил – тому и исправлять. Не перекладывая ответственность на чужие плечи. Он докажет отцу, что умеет принимать все последствия своих решений.

Кроуфорд потер переносицу и устало вздохнул.
Сакура Идзуми, официальная владелица магазинчика.
Ее биография умещалась на полстраницы убористым почерком. Род старый, но обедневший. В семь лет осталась круглой сиротой. Воспитывалась в семье Фуджимия вместе с родными детьми. После совершеннолетия предпочла вернуться в крохотный магазинчик, некогда принадлежавший ее родителям, и уже почти два года отчаянно пытается возродить дело. С опекунами сохраняет самые теплые отношения, хотя и сопротивляется попыткам удачно выдать замуж. Где-то год назад ее дела пошли в гору.
Как раз когда туда въехал Ран.
Нужно быть гением, чтобы заставить это заведение приносить стабильный доход. Особенно во времена кризиса, когда люди перестают тратить деньги на такую бессмысленную роскошь как цветы.
Почему только этот финансовый гений сидит на городских задворках и осваивает навыки составления икебаны, вместо того, чтобы занять достойное место в компании отца?
Вопросов было много. Гораздо больше, чем ответов.
Почему ушел? Почему до сих пор не помирился с родными? Почему даже не попытался просить помощи, попав в явно безнадежную ситуацию?
Во всей сложившейся ситуации, вынужден был признать Кроуфорд, был один серьезный плюс – долго нывшее самолюбие, наконец, отпустило. Фуджимия Ран был человеком его круга. Достойным.
Тем, на кого не зазорно потратить время и усилия.

Айя на всякий случай сделала большие глаза, хотя по этой части ее собеседник мог дать ей солидную фору.
- Ну пожалуйста, Мамору… Очень надо…
Светловолосый мальчик только тяжело вздохнул. Обаянию Фуджимии-младшей сложно было сопротивляться. А уж когда к этому обаянию добавлялась фамильная настойчивость…
- Что на этот раз?
- Вот. – На божий свет появилась потрепанная страничка из блокнота, на которой аккуратно были переписаны имя и фамилия. – Сможешь найти телефонный номер? И досье?
- Айя! – Мальчишка поперхнулся воздухом, - Я же не полиция! Это же незаконно!
- В первый раз, что ли?
- Этот Шульдих тебе насолил чем-то?
- Не мне. – Девочка помрачнела, и Мамору предпочел не задавать лишних вопросов.
Так было спокойнее.
Хотя в последнее время в электронном архиве токийской полиции он уже чувствовал себя почти как дома. И это несколько напрягало. Да и сохранять за ужином невозмутимое лицо, когда дядя начинал рассказывать о бесчинствах расплодившихся хакеров, становилось все труднее и труднее.
Но он же не виноват, что там работают такие криворукие специалисты по защите!

Кафе-кондитерская почти в самом центре города была местом в меру приметным и в меру уютным.
Йоджи, правда, чувствовал себя несколько непривычно в столь миролюбиво-идиллической обстановке. Да и привлекательных девиц от восемнадцати там было, определенно, многовато.
- Кудо-сан, – взгляд у Наги был убийственно серьезен, но прилипшая к самому кончику носа сахарная пудра от пирожного сводила нужное впечатление на нет, - кажется, у меня есть интересная информация.
Мальчишка тоже чувствовал себя не слишком уютно.
- Да?
По столу скользнула совершенно женская, украшенная клочьями розового меха флешка. Йоджи перехватил ее, мысленно прикидывая, где бы найти надежный компьютер, которого было бы не слишком жалко. Не то, чтобы он страдал паранойей, но общение с юным гением научило его некоторой осторожности. Наоэ был любопытен и не гнушался никакими методами, чтобы удовлетворить самый мимолетный интерес. А программы, над которыми успел поработать малолетний хакер, были опаснее любой ядовитой змеи. Змея, по крайней мере, не будет выбирать с твоей машины файлы, по одной ей понятному принципу, и сплавлять на сомнительные адреса. Или втихую просчитывать на ней распределенные задачи.
И с первой, и со второй проблемой Кудо уже встречался. Кроуфорд, правда, неискренне извинялся и выплачивал компенсацию за моральный ущерб. Но явно был слишком доволен изобретательностью сына, чтобы хоть как-то приструнить последнего.
И вот эту-то изобретательность Йоджи совершенно не хотелось проверять лишний раз.
- Там переписка за последние несколько месяцев, - неприязненная, самодовольная ухмылка, - за исключением особенно слащавых любовных писем.
- Что-нибудь интересное есть?
- Вам лучше посмотреть все. Но последние полгода он целенаправленно интересовался отцовским бизнесом в сфере типографии.
- Кажется, это не самое прибыльное из его предприятий.
Личико Наги на мгновение скривилось, и Кудо кивнул, подтверждая, что понимает, о чем идет речь на самом деле.
- В последний месяц он кажется излишне уверенным в успехе своей авантюры. Я пометил нужное письмо – там говорится о том, что он уверен в успехе задуманного, и о стратегме красавицы.
- Дай угадаю, оно было отправлено вскоре после знакомства твоего отца и Фуджимии?
Мальчишка только кивнул.
- Я не очень хорошо разбираюсь в эмоциях, вам лучше посмотреть самому.
Наги несколько преуменьшал свои таланты, но Кудо и сам считал, что все письма лучше бы скормить его аналитикам. Может, они скажут что-нибудь умное.
- Я сообщу, если найдется что-то интересное.
Йоджи поднялся, и мимолетным движением провел по острому носику, смахивая налипшую пудру. Возмущенно-недоуменное выражение, возникшее на лице мальчишки, стоило, чтобы рискнуть ради него появлением на компьютере очередного хитрого вируса.

Подробное досье…
Слишком подробное досье.
Кроуфорд вздохнул, убирая вдоль и поперек изученный диск в ящик письменного стола. Только получив желаемое, он понял, что лишил себя привычной и невероятно азартной игры – «разгадай Рана Фуджимию».
Начиналось, как всегда, совершенно невинно. Иногда, после приятно проведенной ночи и в предвкушении не менее приятного дня, Брэда тянуло поговорить.
Особенно с тех пор, как американец выяснил, что, если не волочь новоявленного наложника сразу в постель, тот становится не то, чтобы более отзывчивым, но хотя бы чуть менее отмороженным.
Вспоминать было приятно.
Японец не был разговорчив, но умел очень выразительно молчать, одним взглядом отбивая малейшие попытки фамильярности. И беседа с ним иногда походила на забег по минному полю, одно неверное слово и приоткрывшаяся скорлупа снова захлопывалась со звонким лязгом.
Найти общую тему становилось уже почти делом чести. Опытным путем Кроуфорд выяснил, что театр его собеседник недолюбливает, в направлениях европейской музыки, знакомых Брэду, практически не разбирается. Таким же недоуменно-презрительным молчанием были встречены попытки поговорить о футболе, гольфе, теннисе и даже о скачках. На этом запас светских тем для беседы практически исчерпал себя, и американец уже почти растерялся. Но, подарком судьбы, в один прекрасный момент, память подбросила мельком виденные в отчете охраны строчки.
- Скажи, ты фехтуешь?
Наградой за правильно заданный вопрос было мгновенное удивление во взгляде.
- Да. – С привычным лаконизмом. И, после секундной паузы. – Не слишком хорошо. Нужно много тренироваться, чтобы стать достойным мастеров прошлого.
Внезапной разговорчивостью следовало воспользоваться, и всего за какой-то час они дошли до обсуждения разницы европейского и японского стилей.
Американец, знакомый с предметом весьма поверхностно, просто любовался движениями любовника, взявшегося показывать связки каких-то особенно показательных ката.
В конце концов, мушкеты оказались действеннее и шпаги и катаны. А Брэд, со всей страстью уроженца Нового Света, ценил эффективность.
Но никак не мог отказать холодному оружию в особой, хищной красоте.
Приглашение повторить все то же самое, только с мечом было вполне закономерно. Коллекцию древностей, японских и не только, Кроуфорд собирал уже давно. Не столько ради хвастовства перед партнерами, сколько из азарта погони за труднодоступными редкостями.
И уж тем более избегал демонстрировать ее тем, с кем делил постель. Мало кто из них действительно сумел бы оценить красоту того или иного клинка, а не потраченную на него сумму.
Ну, не то, чтобы сумма совсем уж не имела значения, но, определенно, была не самым главным.
Небрежно осмотрев вычурно украшенные образцы парадно-наградного оружия, Ран восхищенно застыл у стойки с убранным в простые ножны мечом.
- Середина Эдо, мастерские Котобу. – Этим клинком Брэд заслуженно гордился.
На то, чтобы выкупить его у знатной, но обедневшей семьи ушло немало времени и средств. Даже без учета множества справок, подтверждающих его право обладать оружием, внесенным в список национальных достояний.
Неприятно кольнула мысль, что нынешний наложник обошелся ему не намного дешевле. Особенно если приплюсовать потерянное удовольствие от возможности додавить таки Шульдиха.
- Вижу. – Японец успел вернуть голосу привычную сдержанность. – Характерная оплетка и менуки. Их стиль обычно не меняют при реставрации и полировке.
- Показать свои ката ты можешь и с ней. Только я тебе не соперник. – Кроуфорд чуть улыбнулся. – Я занимался боксом.
Ран только кивнул, сосредоточенно и очень осторожно снимая меч с подставки. И замер, опустив ее к поясу, одной рукой придерживая ножны, другой, как-то по-особому, невесомо и ласково, поглаживая рукоять. Катана подходила ему, как может подходить удачно выбранная одежда или украшения, создавая законченно-гармоничный образ.
Наверно, ему еще тогда, три недели назад, следовало догадаться, что парень не так прост, как кажется. И сделать выводы.
- Йайдо.
Голос отвлек от посторонних размышлений, заставив сосредоточиться на условном противнике. А вот движения американец заметить так и не сумел – только сверкнула стальная лента клинка, замирая всего в нескольких сантиметрах от беззащитного горла. Тонкие губы азиата змеились в хищной усмешке.
- Через самоконтроль контролировать соперника.
Брэд улыбнулся и шагнул вперед, мягким нажатием ладони отводя меч в сторону. Он, конечно, помнил, что касаться клинка руками совершенно недопустимо, но сейчас ему было все равно.
В глазах наложника было то самое задорно-горячее пламя. Страсть и азарт. И Кроуфорд хотел его именно таким – живым, порывистым, опасным.
И разочарованно скрипнул зубами, наблюдая, как на красивое лицо снова опускается безразлично-усталая маска.

Ладонь Шульдиха на плече была привычно теплой, и от этой уютной привычности даже крохотная комнатка третьесортного лав-отеля на городской окраине казалась вполне подходящим местом для свидания. Ну а где еще прикажете встречаться влюбленным, у каждого из которых слишком много обязательств перед другими?
Ран на самом деле не собирался приходить. Так получилось. Совпало: стылая внимательность Кроуфорда, гордого дорогой игрушкой, голодная усмешка ревнивой Сион, холодная постель и насмешливая, необидная забота в чуть гнусавом голосе.
- Ты плохо выглядишь. Что случилось?
Сегодня немец даже не пытался свести их встречу к сексу. Лежал рядом, улыбался, играл с волосами. За стеной монотонно скрипела кровать, и слышались гортанные, глухие стоны. Это раздражало.
- Все нормально.
- Мне звонила твоя сестра. Уж не знаю, где она откопала мой номер. Совестила… - почти уникальный дар говорить за двоих. – Она беспокоится. Я тоже.
- Не о чем. Все в порядке, Шу.
- Вижу я твое «в порядке».
Теплые губы невесомо пощекотали голое плечо.
- Ты похудел, Ран. Все так плохо?
Кровать за стеной как-то очень паскудно и пронзительно скрипнула, а следом донесся отголосок страстного вскрика.
- Звукоизоляция… - немец незло усмехнулся. – А еще называют себя приличным заведением… Твоя сестра беспокоится, Сакура беспокоится, я беспокоюсь. Что происходит, любимый?
Вроде бы ничего не значащие слова окутывали невесомым уютным коконом, успокаивая, заставляя верить, что все будет хорошо.
- Я… устал, Шу. И запутался.
Немец приглушенно усмехнулся, мягко и заботливо, приподнялся на локте, подтягиваясь, и почти сел. И так удобно прижаться ближе, позволить чужим, внимательным пальцам перебирать пряди волос.
- Честь и будущее семьи. Ты. Я. Кроуфорд… Слишком сложно. Перепуталось, перемешалось. Не понятно, что делать.
- Надо уничтожить Кроуфорда и его влияние. – Голос был мягок и медоточиво вкрадчив. Так, наверно, мог бы говорить демон-искуситель из сборника европейских легенд.
Если, конечно, Ран правильно понял тяжеловесные, давно устаревшие конструкции полузнакомого языка. Но Шульдих тогда говорил, что Гете обязательно читать в оригинале, иначе теряется вся прелесть текста.
- Он не останавливается ни перед чем, чтобы заполучить желаемое. Он заинтересовался тобой, Ран. Это наш шанс…
- Шанс?
Значит, теперь и для мужчин постель – единственный способ защитить тех, кто дорог? Не лучше ли тогда убить их? Не пристало, как женщине, выпрашивать у врага то, что не способен защитить как воин.
- Грядет конец мира. Пульс мужчин стал подобен женскому.
- В смысле? – Немец недоуменно вскинул бровь.
- Хагакуре. Так говорилось в Хагакуре. Я не торгую телом, Шу.
- А кто говорит о торговле?
Голос, кажется, стал еще вкрадчивее. Медоточивее. Шульдих всегда умел поставить вещи с ног на голову, облечь их в красивые и правильные слова – как тогда, когда рассказывал о долге и необходимости лечь под Кроуфорда. Это даже не казалось позором – так, досадная мелочь, дань обстоятельствам. Унизительно и почти страшно было потом.
- Это же просто стратегия. Превентивный удар, если хочешь. Я говорил, он не перед чем не остановится, чтобы получить желаемое. И он хочет тебя.
Чего больше во вздохе: искреннего сожаления или досады?
- Не стоит дожидаться, пока он потянется за чем-то еще. Например, за бизнесом Юкио-самы.
- Отец никогда не пойдет на подобное.
- Ты не хуже меня понимаешь, сейчас вы беззащитны перед шантажом как никогда. Стоит некоторым подробностям всплыть…
Хотелось зло фыркнуть и поинтересоваться, по чьей же вине все так получилось. На свою беду Ран слишком хорошо знал ответ.
Он поднялся, опираясь на локти, и сел, выбираясь из чужих объятий. Уходить, оставляя чужое внимательное, заботливое тепло, не хотелось. Но в глубине души уже поднималась слепая, обжигающая ярость. Влюбленный дурак – не значит полный идиот. А ситуация была настолько хрестоматична, что странно даже, как он мог не понять, что происходит. Не только Кроуфорда стоит опасаться.
Нет, не так.
Не столько Кроуфорда, сколько…
- Ты куда?
- Мне надо подумать, Шу. – Старательно контролируя голос.
Встать и натянуть джинсы и свитер – дело пары минут.
- Я не шлюха. Но буду защищать свою семью, чего бы мне это не стоило.
Ран наклонился, целуя любовника со всей доступной ему страстью и нежностью. На прощание. Шульдих всего лишь гайджин. Он может представить себе единственный выход из ситуации. Но ему позволено ошибаться.
Ведь нужно же прощать ошибку тем, кого любишь?
И уходить без оправданий и сожалений.

От неурочных встреч Кроуфорд никогда не ждал ничего хорошего. Особенно, если встречу назначал Кудо. Поэтому на лежащий на полированной столешнице диск смотрел с изрядным подозрением.
- Просто посмотри.
Возможно, американец ошибался, но в голосе детектива проскользнуло что-то явственно похожее на сожаление.
- Поделился хозяин одного лав-отеля.
- Они у тебя что, все на ставке?
- Большинство. – Вот теперь в ухмылке совершенно четко была видна профессиональная гордость. – В Токио, по крайней мере.
- Я не любитель домашнего порно.
- Это – оценишь. – Взгляд Кудо был неожиданно серьезным. – Да и порно там нет… Беседа, в основном.
- Кто?
В грудь острой, холодной иглой кольнуло… нет, не подозрение даже – уверенность в том, что прозвучат именно те имена, слышать которые хочется меньше всего.
- Ран Фуджимия и Кристиан Шульдих.
- О чем?
- Просто посмотри. В приложениях – деловая переписка Шульдиха.
- Спасибо. – Диск жег пальцы, и Кроуфорд постарался отвести от него взгляд, смотреть прямо в глаза собеседнику. – Спасибо, Йоджи… И ты…
Следовало бы отдать приказ, говорить холодно и безразлично. Не получалось.
- Не смею докучать. – Детектив подчеркнуто подобострастно поклонился и американец против воли усмехнулся.
Паяц. Умный, опасный, со связями. И когда успел?
А на видео мальчишка тянулся к Шульдиху, искал его прикосновений, и это было едва ли не больней, чем разговоры о предательстве. Бог свидетель, это было более чем похоже на немца – азиатское коварство и полная неразборчивость в средствах.
Но Ран, Ран… Было бы глупостью ожидать верности от партнера, выигранного в карты. И все же Брэду казалось, что за прошедший месяц японец успел понять, что Кроуфорд не из тех, кто будет добиваться чужой благосклонности грубой силой. Или шантажом.
Не понял. Не поверил. Эта досадная, ничего не значащая мелочь злила сильнее всего, больше даже чем мысли о собственной глупости и примитивности поставленной ловушки.
Следовало, не теряя лишнего времени, проверить письма, прикинуть расстановку сил, возможные альянсы и наилучшую стратегию. Перестать переживать, как пятнадцатилетний сосунок, которого в первый раз кинула девушка.
А перед глазами с бесцеремонной навязчивостью маячил образ расслабленно раскинувшегося на постели Рана. Согласившегося предать…

В комнате Наги царил полумрак, хозяин дремал, неуютно примостив голову на пятачке столешницы, между клавиатурой и развалом справочников. По монитору задумчиво проплывали сплетшиеся в причудливый клубок змеи скринсейвера.
Брэд подчеркнуто тяжело вздохнул и постучал костяшками пальцев по дверному косяку.
- Папа? – Мальчика встрепенулся, растрепанный, сонный, протер глаза и украдкой скосил взгляд на часы. – Еще не поздно.
Ночные бдения были давним камнем преткновения.
- Второй час ночи. – Американец вздохнул еще раз, смахнул с ближайшего кресла пару потрепанных журналов из серии «собери атомный реактор своими руками» и сел, всем видом демонстрируя крайнюю усталость. – Я тебе что говорил про «не позже двенадцати»?
- Мне уже не десять. – Наги надулся. – И мы с ребятами собрались поиграть…
- Как же… - Оставалось только потянуться и пошевелить мышкой, выводя компьютер из спящего режима.
По единственному открытому на экране окну меланхолично ползли строчки кода.
- Поиграть, значит…
- Я не хотел терять время пока все соберутся.
- Ладно, пусть так. Кто просил тебя взламывать почтовый ящик Шульдиха?
- Я не ломал! – Прозвучало с чрезмерной для невиновного горячностью, и Брэд усмехнулся. Его сын был гениальным хакером, но врать не умел совершенно.
И, откровенно говоря, не очень хотелось думать, что будет, когда научится.
- Наги.
- Пап, не волнуйся, я за собой убрал.
Мужчина предпочел многозначительно промолчать.
- И я не один им интересуюсь, – еще более пылко, - Бомбеец тоже пару дней назад лазил.
Это было уже интересно.
- Бомбеец? Индус?
Мальчика недовольно поморщился.
- Ник у него такой. И котенок на аватарке. Прикольный, пушистый. А вообще он японец. Мы с ним на одном форуме познакомились, я никак задачу решить не мог… - Наги споро нагнулся, извлекая из лежавшей на полу стопки тетрадей одну, вытряс из нее лист с непонятным рисунком. – С графами в общем виде, там алгоритм обхода и произвольное количество вершин…
- Ты уже хвастался, я помню. – Бурный поток специфических терминов необходимо было оборвать в зародыше, пока ребенок не вошел во вкус. – Ближе к делу.
- Мне сначала он помогал в базу данных управления полиции влезть….
- Наги! – на внятное возмущение сил уже не хватало. – Я же категорически запрещал!
- Пап, там же защита дырявая, считай никакой, я бы и сам справился, но если с двух разных точек, то безопаснее.
- Наги!
Мальчишка выбрался из своего кресла и уселся рядом, чуть наклонил голову, преданно глядя снизу вверх громадными, кристально честными глазами. Запрещенный прием.
- Почтовый сервер я один ломал. У них там и так проходной двор. Ну, почти. А потом туда Бомбеец полез. Я как раз внутри сидел. Он крут. – В голосе восхищение. - Не хуже меня, пожалуй… И, пап, не волнуйся, я за собой убрал.
Брэд вздохнул и потрепал взъерошенные темные волосы.
- Я категорически запрещаю тебе влезать в эти разборки. Ты меня понял?
- Да. – Только взгляд обиженный и недовольный.
Кроуфорд мысленно посетовал на трудности общения с выросшими детьми.
- Лучше скажи, что ты на этот раз подсунул Кудо вместе с письмами.
- Ничего. – Снова предельно честный взгляд, верить которому нельзя ни в коем случае.
- Между прочим, за твои шалости извиняюсь я.
- Я все предусмотрел.
- Это ты говорил в прошлый раз. И в позапрошлый.
Мальчишка мгновенно помрачнел.
- Ничего сложного. – Выдавил он наконец, опуская глаза. – Распределенный обсчет трехмерных моделей. И… Я все понял папа. Прости.
Проняло. Ну, слава Богу.
- Хорошо. – Брэд улыбнулся, поднимаясь, похлопал сына по плечу. – Теперь спать.
Уже закрывая за собой дверь, фыркнул, и устало почесал в затылке. Он сильно сомневался, что последний его приказ будет незамедлительно выполнен. Скорее уж прислуга будет жаловаться, что в комнате Наги-самы свет горел до самого утра, и слышались вопли вперемешку с оглушительным грохотом стрельбы. И учительнице надо бы написать записку, чтобы не слишком зверствовала, если заснет на уроке.
Пятнадцать лет, детство…
Хорошо хоть ошибки свои понял, и больше сервера взламывать не полезет. По крайней мере, пока что.
И все же… Бомбеец. Прозвище следовало запомнить и потихоньку навести справки. Похвала от Наги – это серьезно.

В круговерти дневной суматохи выделить несколько минут на звонок оказалось неожиданно трудно. Только заметив, что в очередной раз придумывает себе срочное занятие, американец потянул к себе телефон.
Брэд никогда не приказывал своим любовникам приехать. Просил, приглашал. Иногда даже уговаривал. Это было частью игры.
Фуджмия всегда реагировал так, будто слышал категорический приказ. Выдыхал короткое «Понятно», и через полчаса-час, в зависимости от пробок, прибывал к дверям особняка. Неизменно молчаливый и покорный.
На этот раз Кроуфорд, слыша в трубке знакомый голос, почти надеялся, что Ран, вопреки обыкновению, откажется приезжать. Выдумает какой-нибудь глупый предлог, в который, если постараться, можно поверить.
Увы, Фуджимия-сан был слишком обязателен.

Видео было не лучшего качества, но все необходимое просматривалось весьма отчетливо. Брэд пристально всматривался в глаза любовника, замечая, как каменеет и без того невыразительное лицо. Парень действительно осунулся со времени их первой встречи. Досадно было признавать, что, если бы не слова Шульдиха, Кроуфорд врядли обратил бы на это внимание.
Американцу отчаянно, до дрожи в мгновенно взмокших ладонях хотелось схватить Фуджимию за плечи, вытряхнуть из непроницаемого кокона. Чтобы ругался, обвинял, злился… Да что угодно, только не смотрел устало-безразличным взглядом.
Запись закончилась, и на несколько минут в комнате повисла нехорошая, липкая и тяжелая тишина.
- Чего ты хочешь? – Рану удалось сохранить достаточно самообладания, чтобы голос не дрожал. Во взгляде не было испуга. Привычная усталость и, кажется, сожаление.
От того, что раскрылся его секрет?
- Для начала – объяснений.
- Я не намерен оправдываться.
- Мне нужны объяснения, а не оправдания. – Кроуфорд старался, чтобы его слова не прозвучали слишком уж жестко.
В лиловых глазах всплеснулась холодная ярость. Агрессия, прятавшая под собой… страх?
- Неужели есть разница?
- Он шантажировал тебя?
- Это имеет значение?
- Да.
- Ты все равно не сможешь спать с изменившим тебе человеком. – Парень поднялся, подхватил с ближайшего кресла куртку. – Я считаю, что продолжение наших отношений не имеет смысла.
Поклон был настолько формально-вежливым, что больше походил на оскорбление.
Американец сдержанно улыбнулся, кивая в ответ.
И со всего маху саданул кулаком по столешнице, как только за японцем закрылась дверь.
Идея с показом была глупостью. Такой, которую мог совершить только одержимый гормонами и неразделенной любовью идиот.
Нет сомнений в том, что Фуджимия первым делом сообщит любовнику о том, что их замысел раскрыт. Пропадет эффект внезапности, и снова надо будет думать, куда чертов немец мог внедрить своего человека.
Давненько он не совершал таких ошибок.
Поздно сожалеть.
И все же… Врать себе не хотелось – жгучая досада не имела никакой связи с сожалением о потраченных деньгах.
С тем, что японец не пытался оправдаться, объясниться, сказать хоть что-то в свою защиту? Ушел, не дожидаясь, когда будут выгонять, без малейшего сожаления и с высоко поднятой головой. Будто все это было лишь удобной инсценировкой, чтобы избавиться от надоевшего партнера, который по-другому не отпустит.
«Ты не сможешь спать с изменившим тебе.»
С тем, что в затеянной ими возне Шульдих все равно переиграл его, оставшись при деньгах и сохранив верность любовника?
Наверно, оно и к лучшему – если он сошел с ума настолько, что позволил бессмысленной ревности взять верх – им лучше расстаться.
Иначе пришлось бы признавать, что немец победил окончательно. Вот этого Кроуфорд допустить никак не мог.
- Кудо?
В телефонной трубке раздалось только сосредоточенное хмыканье, как будто хозяина отвлекли от чего-то очень важного.
- Прекрати слежку за Фуджимией.

Ясное небо обещало прекрасный закат, и Ран мягко улыбался.
Еще днем в его душе поселилось странное, обреченное спокойствие.
Он проиграл.
Даже если Кроуфорд не будет мстить за измену, удовольствовавшись разрывом отношений – благополучие семьи под угрозой.
У Шульдиха нет никаких причин хранить в секрете историю, которую можно будет выгодно обратить в деньги.
Отец… Отец сделает что угодно, лишь бы позор не выплыл на поверхность.
В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть.
Сион усмехалась с подставки холодно и выжидающе. Если верно, что она была сработана одним из мастеров клана Мурамаса, как же должен сейчас веселиться и петь клинок, иссушенный жаждой за бескровное столетие.
Небольшая кладовка, которую он давно уже приспособил под место для тренировок, как нельзя лучше подходила для задуманного. Жаль, что совершить все по правилам не получится, без кайсяку его ждет долгая и мучительная агония. Можно только надеяться, что он истечет кровью раньше. Если задеть брюшную аорту все кончится за считанные минуты.
В любом случае, к утру, когда вернется от подружки Сакура, все будет уже кончено.
Что значит его жизнь в сравнении с благополучием семьи?
Даже став ронином, слуга должен заботиться о чести господина.

Приказ прекратить наблюдение не нравился Кудо.
Совсем не нравился.
Потому что…
А что бы эти гайджины понимали в японцах?
Фуджимия был не из тех милых, удобных во всех отношениях мальчиков, падких на яркую внешность и дорогие подарки, с которыми привык иметь дело Кроуфорд. К черту Мейдзи и все его декреты. Нет нужды носить за поясом мечи тому, кто сам –клинок. Безупречно острый, проще сломать, чем согнуть. В точности как катана на стойке в одной из комнат на втором этаже цветочного магазинчика.
Так что, приказ или нет, снимать оборудование он был не намерен.
Жизненный опыт. Интуиция. Называйте как хотите.
Четвертый час сидения в душном кузове микроавтобуса в полной мере оправдал себя.
Оставался один звонок. Какова бы ни была роль американца во всем произошедшем, он имел право знать.
- Кроуфорд-сан? – Кудо очень старался, чтобы его голос звучал непринужденно. – Вы все еще помните Рана Фуджимию?
- Уже нет. – Слишком резко и зло, чтобы быть правдой.
- Тогда вас не слишком огорчит, если он убьет себя?
Связь слишком хорошая, и обрывистому, шокированному вдоху не спрятаться за шумом помех.
- Останови любой ценой. Еду.
Детектив быстро продиктовал нужный адрес, оборвал связь и откинулся на спинку неудобного стула. В перегруженном техникой салоне даже потянуться по-человечески не получалось.
На мониторе неподвижно сидящий мужчина гипнотизировал взглядом катану.
У задней двери магазинчика уже стояла хрупкая девушка, почти девочка, с волосами, заплетенными в пару смешных косичек.
Еще пару минут – и она будет в доме.
Значит, вмешиваться рано.

Едва слышно пахло тончайшей рисовой бумагой, которой нужно будет обмотать клинок, пылью и коричным маслом. Мужчина переложил катану на колени и провел ладонью по лакированным ножнам.
Надо отринуть страх и преисполниться уверенности.
Белая футболка и тренировочные брюки – совершенно не подобающий наряд, но во всем происходящем слишком мало от безукоризненного следования освященным веками канонам, чтобы беспокоиться еще и об одежде. Связывать ноги будет совсем по-женски и не гарантирует того, что тело не завалится на спину.
Отринуть страх. Человек, не готовый к смерти, достоин презрения.
- Кто станет следующим, Ран? – резкий женский голос прозвучал настолько неожиданно, что он почти вздрогнул.
Стоявшая на пороге девочка задумчиво теребила коротенькую косичку. Тени скрывали лицо, и на мгновение она показалась точной копией сестры.
- Сакура?
Убедившись, что ее заметили, подошла ближе и села напротив, церемонно подобрав ноги.
- Ты хочешь, чтобы я покончила с собой? Или Айя? Или твоя мать?
Причем здесь они?
- О чем ты? – думать было сложно. Еще сложнее – облекать мысли в слова.
Какой смысл в разговорах, если он должен умереть?
- О твоей трусости. Когда мужчины убивают себя, что остается делать тем, кто был под их защитой? Кто должен умереть следующим, теша твою гордыню? Я? Айя-чан? Твои родители?
В тусклом свете едва пробивающегося сквозь жалюзи солнца лицо Сакуры казалось неожиданно старым. И все это – он сам, приготовленный меч, девочка с жестким изгибом губ – казалось неудачной постановкой старинной пьесы.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь.
- Объясни. Это мой дом. Я имею право знать.
Ран сглотнул и опустил взгляд. Действительно. Он хочет нарушить гармонию ее жилища. Она в своем праве.
- Я… - даже начать было невероятно сложно – Я совершил непозволительную ошибку, которая ставит под удар благополучие семьи. И должен искупить свою вину.
- Шульдих?
Парень только кивнул. В предсмертном письме отцу он, сгорая от стыда, изложил ситуацию полностью. Остальным лучше не знать всей правды.
Девочка усмехнулась кончиками губ.
- Желание уйти в смерть из-за неудачи в любви – позволительная слабость для женщины. Не для мужчины. – Вздохнула, подвинулась чуть ближе, с мягкой настойчивостью вытягивая из окостеневших пальцев меч. – Расскажи мне правду, Ран Фуджимия. И, если оно того достойно, клянусь, я стану твоим кайсяку.
- Все… действительно началось с Шульдиха…
Говорить оказалось гораздо легче, чем писать, представляя себе презрительно-суровое лицо отца. Может, потому, что Сакура слушала, не перебивая, едва касаясь его ладони кончиками пальцев, и в глазах ее не было отвращения? Или потому, что он слишком устал молчать?

Кудо просто слушал. И восхищался. Малолетняя соплячка, которую никто не принимал в расчет, оказалась мудрее всех вляпавшихся в историю великовозрастных идиотов. Сумела вычислить единственно правильный момент и найти единственно правильные слова. Вызвать на исповедь. Тоже искусство, если подумать.
Размышления оборвал пронзительный визг тормозов. Детектив скосил взгляд на часы. Кроуфорд показал чудеса скорости в переполненном пробками вечернем Токио. Какой-то час – не время по меркам мегаполиса.
Американец показался в фургоне буквально через несколько минут. Неожиданно бледный и вполне предсказуемо злой. От Йоджи не укрылось, как настороженно он оглядывался, будто надеялся найти в тесном кузове лишний труп.
На вежливую улыбку и предложение присесть ответил невнятным рыком.
- Кудо, какого черта!
- Не стоит беспокоиться. – Детектив криво улыбнулся, взмахом руки указывая на экран. – К Фуджимии-сану своевременно подоспела скорая психологическая помощь. Он не будет убивать себя. Теперь он будет убивать вас.
- Меня? – Кроуфорд на несколько мгновений опешил настолько, что покорно взял протянутые наушники и сел на шаткий табурет.
А у двоих по ту сторону экрана тянулась и тянулась беседа. Бессмысленно-эмоциональные откровения и неожиданно рациональные, почти циничные выводы, мешающие личный и экономический прогноз.
- Всегда знал, что Шульдих – идиот. – Наконец выдавил американец. И добавил, криво ухмыльнувшись, – Я, впрочем, не лучше. Мне нужна будет запись с самого начала.
Гайджин. Что бы он понимал?
Кудо не был уверен, что поступает так, как должно.
Но… Кроуфорд имел право знать. И, похоже, Ран Фуджимия действительно был ему не безразличен. А Наги, мелкий параноик, в кои-то веки беспокоился не зря.

Холодно.
Осень еще толком и не началась, но в комнате уже было пронзительно холодно, так, что немели пальцы.
Отдавать свою жизнь во имя другого человека - вот основной принцип мужеложства. Если он не соблюдается, это позорное занятие.
Даже став ронином…
Главное – не изменять своим принципам...
Тени обнимали Сакуру, превращая скромный сарафан в изысканно-темное томесоде, слоились пластами тяжелого шелка.
Происходящее все больше и больше напоминало Рану историческую пьесу, поставленную каким-то современным театром. Из тех, где уже отказались от причудливо-обезличенных костюмов прошлых веков, но все еще не в силах переступить через выхолощенный за века сюжет о чести и несчастной любви.
Он сам произносил правильные слова с правильной интонацией, не понимая, что все это бессмысленно.
Человек, не способный убить себя, достоин презрения.
- Я опозорил отца отказом жениться на Нигаи-сан. – Мужчина потер зябнущие пальцы. – И поставил под удар слишком многих из-за своей глупости.
- Под удар ты подставил в основном себя. – Девушка усмехнулась жестко и почти незнакомо, поглаживая ладонью ножны Сион, будто ласкала домашнего любимца. – И ты это не хуже меня знаешь. А теперь хочешь сбежать в смерть, прикрываясь красивыми словами, чтобы твои проблемы расхлебывали другие.
- Отца будут шантажировать. Это неизбежно.
- Тогда найди способ предотвратить это, – Сакура наклонилась вперед, и в темных глазах вспыхнули опасно-безумные огоньки, – Ран из клана Фуджимия.
…и быть безупречным на пути самурая
Путь самурая – это смерть.

Все происходившее было несусветнейшей глупостью, но, все же, имело смысл для тех двоих, беседующих в тесной кладовке.
Разговоры о высшем долге, верности и смерти.
Брэд и не претендовал на понимание.
Самоубийство как смысл жизни? Увольте. Главное не в том, чтобы ты умер за идею. Главное – чтобы за нее умер твой враг.
Даже став ронином? Бессмысленно служить господину, который не сможет по достоинству оценить и вознаградить верность.
Но сейчас Кроуфорд, наконец, узнавал того мужчину, которым заинтересовался когда-то. Сильный, яркий – даже на черно-белом, искаженном помехами изображении.
Девочка рядом с ним практически бесцветна, закутана в тени, и от того почти пугала своей невидимостью и своей внезапной властью.
Только сейчас Брэд начинал понимать, насколько ему повезло.
И в том, что он не столкнулся ни с кем подобным раньше. И в том, что этот кто-то оказался рядом с Раном в нужную минуту.
- … Идзуми-сан.
Кажется, Кудо говорил о чем-то важном.
- Прости?
- Не будь я всего лишь частным детективом, рискнул бы к ней посвататься.
- Она – хозяйка полуразорившегося цветочного магазинчика. – Американец пожал плечами. – Без Фуджимии все загнется окончательно. А ты смог бы обеспечить ей безбедное существование.
В ответ детектив предпочел промолчать, но в молчании его отчетливо слышалось презрение коренного японца к невежеству гайджина.
Это, впрочем, не имело значения. Главное – Кудо выполнит любой заказ, вопрос только в цене. И здесь Кроуфорд не собирался торговаться или мелочиться.
- Мне нужна будет подробная информация по всем связям семейства. Родня, друзья семьи, деловые партнеры – все, что сможешь найти.